Неточные совпадения
Накануне графиня Лидия Ивановна прислала ему брошюру бывшего в Петербурге
знаменитого путешественника в Китае с письмом, прося его принять самого путешественника,
человека, по разным соображениям весьма интересного и нужного.
Началось это в
знаменитом капище Шарля Омона,
человека с лозунгом...
«На большинство
людей обилие впечатлений действует разрушающе, засоряя их моральное чувство. Но это же богатство впечатлений создает иногда
людей исключительно интересных. Смотрите биографии
знаменитых преступников, авантюристов, поэтов. И вообще все
люди, перегруженные опытом, — аморальны».
— Повар он
знаменитый и
человек хороший, я его почти тридцать лет знаю.
— Нет, бывало и весело. Художник был славный человечек, теперь он уже — в
знаменитых. А писатель — дрянцо, самолюбивый, завистливый. Он тоже — известность. Пишет сладенькие рассказики про скучных
людей, про
людей, которые веруют в бога. Притворяется, что и сам тоже верует.
Беседа тянулась медленно, неохотно,
люди как будто осторожничали, сдерживались, может быть, они устали от необходимости повторять друг пред другом одни и те же мысли. Большинство
людей притворялось, что они заинтересованы речами
знаменитого литератора, который, утверждая правильность и глубину своей мысли, цитировал фразы из своих книг, причем выбирал цитаты всегда неудачно. Серенькая старушка вполголоса рассказывала высокой толстой женщине в пенсне с волосами, начесанными на уши...
Привалов пробормотал что-то в ответ, а сам с удивлением рассматривал мизерную фигурку
знаменитого узловского магната. Тот Ляховский, которого представлял себе Привалов, куда-то исчез, а настоящий Ляховский превосходил все, что можно было ожидать, принимая во внимание все рассказы о необыкновенной скупости Ляховского и его странностях. Есть
люди, один вид которых разбивает вдребезги заочно составленное о них мнение, — Ляховский принадлежал к этому разряду
людей, и не в свою пользу.
Целые армии пехоты разгонялись, как стада овец, несколькими сотнями всадников; до той поры, когда явились на континент английские пехотинцы из гордых, самостоятельных мелких землевладельцев, у которых не было этой боязни, которые привыкли никому не уступать без боя; как только пришли во Францию эти
люди, у которых не было предубеждения, что они должны бежать перед конницею, — конница, даже далеко превосходившая их числом, была разбиваема ими при каждой встрече; знаешь,
знаменитые поражения французских конных армий малочисленными английскими пехотинцами и при Кресси, и при Пуатье, и при Азенкуре.
Я говорю, что мой рассказ очень слаб по исполнению сравнительно с произведениями
людей, действительно одаренных талантом; с прославленными же сочинениями твоих
знаменитых писателей ты смело ставь наряду мой рассказ по достоинству исполнения, ставь даже выше их — не ошибешься!
В Вильне был в то время начальником, со стороны победоносного неприятеля, тот
знаменитый ренегат Муравьев, который обессмертил себя историческим изречением, что «он принадлежит не к тем Муравьевым, которых вешают, а к тем, которые вешают». Для узкого мстительного взгляда Николая
люди раздражительного властолюбия и грубой беспощадности были всего пригоднее, по крайней мере всего симпатичнее.
Он был бы смешон в тридцатилетнем
человеке, как
знаменитое «Bettina will schlafen», [Беттина хочет спать (нем.).] но в свое время этот отроческий язык, этот jargon de la puberte, [жаргон возмужалости (фр.).] эта перемена психического голоса — очень откровенны, даже книжный оттенок естественен возрасту теоретического знания и практического невежества.
Второй «
знаменитый» путешественник был тоже в некотором смысле «Промифей наших дней», только что он свет крал не у Юпитера, а у
людей.
— Ах, как бы я хотел посмотреть
знаменитый Хитров рынок и этих
людей, перешедших «рубикон жизни». Хотел бы, да боюсь. А вот хорошо, если б вместе нам отправиться!
«Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими в ералаш, повернувшись в инфернальной, где уж
знаменитый „Пучин“ начал свою партию против „компании“, постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле попадал в своего шара, и, заглянув в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, он направился в комнату, где собирались умные
люди разговаривать».
Знаменитый Мина оказался небольшим плотным
человеком, с длинными, как у обезьяны, руками и загорелым лицом, на котором странно выделялась очень светлая заросль. Длинный прямой нос как будто утопал в толстых, как два полена, светлых усах. Перестав звонить, он взглянул на моего жизнерадостного покровителя и сказал...
В Заполье из дворян проживало
человек десять, не больше, да и те все были наперечет, начиная с
знаменитого исправника Полуянова и кончая приблудным русским немцем Штоффом, явившимся неизвестно откуда и еще более неизвестно зачем.
Для
людей, слишком разборчивых и брезгливых, я предлагаю особенный способ приготовления как
знаменитой бекасиной породы, так и всех других пород дичи без исключения.
— Это напоминает, — засмеялся Евгений Павлович, долго стоявший и наблюдавший, — недавнюю
знаменитую защиту адвоката, который, выставляя как извинение бедность своего клиента, убившего разом шесть
человек, чтоб ограбить их, вдруг заключил в этом роде: «Естественно, говорит, что моему клиенту по бедности пришло в голову совершить это убийство шести
человек, да и кому же на его месте не пришло бы это в голову?» В этом роде что-то, только очень забавное.
В одном из таких кабинетов сидело четверо — две дамы и двое мужчин: известная всей России артистка певица Ровинская, большая красивая женщина с длинными зелеными египетскими глазами и длинным, красным, чувственным ртом, на котором углы губ хищно опускались книзу; баронесса Тефтинг, маленькая, изящная, бледная,ее повсюду видели вместе с артисткой;
знаменитый адвокат Рязанов и Володя Чаплинский, богатый светский молодой
человек, композитор-дилетант, автор нескольких маленьких романсов и многих злободневных острот, ходивших по городу.
— Не слепой быть, а, по крайней мере, не выдумывать, как делает это в наше время одна прелестнейшая из женщин, но не в этом дело: этот Гомер написал сказание о
знаменитых и достославных мужах Греции, описал также и богов ихних, которые беспрестанно у него сходят с неба и принимают участие в деяниях человеческих, — словом, боги у него низводятся до
людей, но зато и
люди, герои его, возводятся до богов; и это до такой степени, с одной стороны, простое, а с другой — возвышенное создание, что даже полагали невозможным, чтобы это сочинил один
человек, а думали, что это песни целого народа, сложившиеся в продолжение веков, и что Гомер только собрал их.
Тут же сидел и «генерал»,
человек очень угрюмого вида, когда-то бывший полководец, совершивший
знаменитую переправу через реку Вьюлку [Тверской губернии Калязинского уезда.
Люди, одаренные сильным воображением, приписывали ему аристократическое имя, которое он покрыл позором и потому принужден был скрыться, причем участвовал будто бы в подвигах
знаменитого Кармелюка.
Шифель. Точно так-с, ваше сиятельство. Сами изволите знать, нынче весна-с, солнце греет-с… а если к этому еще головка сильно работает… Ваше сиятельство! наша наука, конечно, больше простых
людей имеет в виду, но нельзя, однако ж, не согласиться, что все
знаменитые практики предписывают в весеннее время моцион, моцион и моцион.
Александров внимательно рассматривал лицо
знаменитого поэта, похожее на кукушечье яйцо и тесной раскраской и формой. Поэт понравился юноше: из него, сквозь давно наигранную позу, лучилась какая-то добрая простота. А театральный жест со столовым ножом Александров нашел восхитительным: так могут делать только
люди с яркими страстями, не боящиеся того, что о них скажут и подумают обыкновенные людишки.
— Здравствуй, здравствуй, милый Алешенька, — говорила она, целуясь с братом. — Иди скорее к нам в столовую. Я тебя познакомлю с очень интересным
человеком. Позвольте вам представить, Диодор Иванович, моего брата. Он только что окончил кадетский корпус и через месяц станет юнкером Александровского военного училища. А это, Алеша, наш
знаменитый русский поэт Диодор Иванович Миртов. Его прелестные стихи часто появляются во всех прогрессивных журналах и газетах. Такое наслаждение читать их!
Это не
знаменитый генерал-полководец, не
знаменитый адвокат, доктор или певец, это не удивительный богач-миллионер, нет — это бледный и худой
человек с благородным лицом, который, сидя у себя ночью в скромном кабинете, создает каких хочет
людей и какие вздумает приключения, и все это остается жить на веки гораздо прочнее, крепче и ярче, чем тысячи настоящих, взаправдашних
людей и событий, и живет годами, столетиями, тысячелетиями, к восторгу, радости и поучению бесчисленных человеческих поколений.
Вся Москва от мала до велика ревностно гордилась своими достопримечательными
людьми:
знаменитыми кулачными бойцами, огромными, как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами своими дрожать все стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать в обмороки,
знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя), московского генерал-губернатора, князя Долгорукова, чьей вотчиной и удельным княжеством почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов, свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
Поздним вечером в редакции было получено от какого-то случайного очевидца известие, что между Воробьевыми горами и Крымским мостом опрокинулась лодка и утонуло шесть
человек. Пользуясь знакомством с Н.И. Огаревым, бывшим в это время за обер-полицмейстера, Ф.К. Иванов, несмотря на поздний час, отправился к нему и застал полковника дома в его
знаменитой приемной.
Престарелый генерал Иван Иванович Дроздов, прежний друг и сослуживец покойного генерала Ставрогина,
человек достойнейший (но в своем роде) и которого все мы здесь знаем, до крайности строптивый и раздражительный, ужасно много евший и ужасно боявшийся атеизма, заспорил на одном из вечеров Варвары Петровны с одним
знаменитым юношей.
Бесспорно, что и он некоторое время принадлежал к
знаменитой плеяде иных прославленных деятелей нашего прошедшего поколения, и одно время, — впрочем, всего только одну самую маленькую минуточку, — его имя многими тогдашними торопившимися
людьми произносилось чуть не наряду с именами Чаадаева, Белинского, Грановского и только что начинавшего тогда за границей Герцена.
Между тем настал день, назначенный для судного поединка. Еще до восхода солнца народ столпился на Красной площади; все окна были заняты зрителями, все крыши ими усыпаны. Весть о предстоящем бое давно разнеслась по окрестностям.
Знаменитые имена сторон привлекли толпы из разных сел и городов, и даже от самой Москвы приехали
люди всех сословий посмотреть, кому господь дарует одоление в этом деле.
— Генералами не генералами, а все-таки… Может, и
знаменитый какой-нибудь
человек из Володьки выйдет! А воспитывают их там — отлично! Это уж я сам знаю! Кроватки чистенькие, мамки здоровенькие, рубашечки на детушках беленькие, рожочки, сосочки, пеленочки… словом, все!
Другой —
знаменитый московский вор, тихонький такой, щеголь, чистюля — тот вежливо говорил: «
Люди, говорит, работают до отупения, а я этого не хочу.
Когда пыль, поднятую этой толкотней, пронесло дальше, к площади, знамя опять стояло неподвижно, а под знаменем встал
человек с открытой головой, длинными, откинутыми назад волосами и черными сверкающими глазами южанина. Он был невелик ростом, но возвышался над всею толпой, на своей платформе, и у него был удивительный голос, сразу покрывший говор толпы. Это был мистер Чарльз Гомперс,
знаменитый оратор рабочего союза.
Это была
знаменитая лгунья, которую любил по временам слушать Степан Михайлыч, как слушает иногда с удовольствием детские волшебные сказки и взрослый
человек…
— Александр Ильич Бибиков принадлежит к числу замечательнейших лиц екатерининских времен, столь богатых
людьми знаменитыми.
— Смотри и молча презирай меня! — заявлял Пепко, еще лежа утром в постели. — Перед тобой надежда отечества, цвет юношества, будущий
знаменитый писатель и… Нет, это невозможно!.. Дай мне орудие, которым я мог бы прекратить свое гнусное существование. Ах, боже мой, боже мой… И это интеллигентные
люди? Чему нас учат, к чему примеры лучших
людей, мораль, этика, нравственность?..
— Не мне, последнему из граждан нижегородских, — отвечал Минин, — быть судьею между именитых бояр и воевод; довольно и того, что вы не погнушались допустить меня, простого
человека, в ваш боярский совет и дозволили говорить наряду с вами, высокими сановниками царства Русского. Нет, бояре! пусть посредником в споре нашем будет равный с вами родом и саном
знаменитым, пусть решит, идти ли нам к Москве или нет, посланник и друг пана Гонсевского.
Дым, шептал он, дым; вспомнились горячие споры, толки и крики у Губарева, у других, высоко — и низкопоставленных, передовых и отсталых, старых и молодых
людей… Дым, повторял он, дым и пар. Вспомнился, наконец, и
знаменитый пикник, вспомнились и другие суждения и речи других государственных
людей — и даже все то, что проповедовал Потугин… дым, дым, и больше ничего.
А Литвинов опять затвердил свое прежнее слово: дым, дым, дым! Вот, думал он, в Гейдельберге теперь более сотни русских студентов; все учатся химии, физике, физиологии — ни о чем другом и слышать не хотят… А пройдет пять-шесть лет, и пятнадцати
человек на курсах не будет у тех же
знаменитых профессоров… ветер переменится, дым хлынет в другую сторону… дым… дым… дым!
У окна, одетая пастушкой, сидела графиня Ш.,"царица ос", окруженная молодыми
людьми; в числе их отличался своей надменной осанкой, совершенно плоским черепом и бездушно-зверским выражением лица, достойным бухарского хана или римского Гелиогабала,
знаменитый богач и красавец Фиников; другая дама, тоже графиня, известная под коротким именем Lisе, разговаривала с длинноволосым белокурым и бледным"спиритом"; рядом стоял господин, тоже бледный и длинноволосый, и значительно посмеивался: господин этот также верил в спиритизм, но, сверх того, занимался пророчеством и, на основании апокалипсиса и талмуда, предсказывал всякие удивительные события; ни одно из этих событий не совершалось — а он не смущался и продолжал пророчествовать.
Ну-с, расхаживал я, расхаживал мимо всех этих машин и орудий и статуй великих
людей; и подумал я в те поры: если бы такой вышел приказ, что вместе с исчезновением какого-либо народа с лица земли немедленно должно было бы исчезнуть из Хрустального дворца все то, что тот народ выдумал, — наша матушка, Русь православная, провалиться бы могла в тартарары, и ни одного гвоздика, ни одной булавочки не потревожила бы, родная: все бы преспокойно осталось на своем месте, потому что даже самовар, и лапти, и дуга, и кнут — эти наши
знаменитые продукты — не нами выдуманы.
— Боже! — воскликнул этот дурной
человек, прочитав надпись, и щеки его радостно вспыхнули. — Это Артуро и Энрико, мои товарищи! О, я от души поздравляю вас, отец Этторе, вас и себя! Вот у меня и еще двое
знаменитых земляков — можно ли не гордиться этим?
И вот она пред
человеком, которого знала за девять месяцев до рождения его, пред тем, кого она никогда не чувствовала вне своего сердца, — в шелке и бархате он пред нею, и оружие его в драгоценных камнях. Всё — так, как должно быть; именно таким она видела его много раз во сне — богатым,
знаменитым и любимым.
— Но у царя нашего есть верные слуги, они стерегут его силу и славу, как псы неподкупные, и вот они основали общество для борьбы против подлых затей революционеров, против конституций и всякой мерзости, пагубной нам, истинно русским
людям. В общество это входят графы и князья,
знаменитые заслугами царю и России, губернаторы, покорные воле царёвой и заветам святой старины, и даже, может быть, сами великие…
Но положим даже, что порядок этот очень хорош, и что все-таки находятся
люди, которые не хотят подчиняться этому порядку и стремятся выскочить из него; но и в таком случае они не виноваты, потому что, значит, у них не нашлось в голове рефлексов [Рефлексы — термин, ставший популярным в России после выхода в свет
знаменитой книги великого физиолога-материалиста И.М.Сеченова (1829—1905) «Рефлексы головного мозга» (1863).
Я думаю о себе самом, о жене, Лизе, Гнеккере, о студентах, вообще о
людях; думаю нехорошо, мелко, хитрю перед самим собою, и в это время мое миросозерцание может быть выражено словами, которые
знаменитый Аракчеев сказал в одном из своих интимных писем: «Все хорошее в свете не может быть без дурного, и всегда более худого, чем хорошего».
— И университет тоже. Что он вам? Все равно никакого толку. Читаете вы уже тридцать лет, а где ваши ученики? Много ли у вас
знаменитых ученых? Сочтите-ка! А чтобы размножать этих докторов, которые эксплоатируют невежество и наживают сотни тысяч, для этого не нужно быть талантливым и хорошим
человеком. Вы лишний.
Ведь с моим именем тесно связано понятие о
человеке знаменитом, богато одаренном и, несомненно, полезном.
Вечером, в малиннике Помялова, просвирня Ерданская, зобатая женщина,
знаменитая гадалка и мудрица, вытаращив страшные глаза, доложила лучшим
людям...